Где создается красота: в мастерской Нади Лихогруд в Москве

РАССКАЖИ НЕМНОГО О СВОЕМ ПУТИ. ТЫ УЧИЛАСЬ В СУРИКОВСКОМ ИНСТИТУТЕ, А СЕЙЧАС ТЫ ОДИН ИЗ ЛЮБИМЕЙШИХ СКУЛЬПТОРОВ НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ. ЧТО БЫЛО МЕЖДУ ЭТИМ?

Путь начался еще задолго до начала учебы, творчеством я занималась с самого детства. У нас в школе был кружок керамики, где мы лепили всё, что нам хотелось, и там я проводила всё свое свободное время. Воплощение любой идеи с помощью кусочка глины было для меня естественным процессом. Но при этом у меня еще не было понимания, что можно стать художником и тем более скульптором, потому что в семье таких примеров не было и я просто не знала, что так можно.

Дальше была художественная школа, а потом я пошла учиться на дизайн костюма — это был компромисс, потому что в детстве я любила рисовать одежду и, казалось, что это достаточно практичная профессия. Но так получилось, что именно благодаря текстильному институту я серьезно занялась скульптурой. Отец моей одногруппницы, скульптор Леонид Баранов, начал вести мастер-классы, где мы лепили портреты с натуры. Он приглашал интересных людей из своего окружения, общался с ними и одновременно лепил, а мы подсматривали за этим процессом и работали вместе с ними. Потом мы продолжили в его мастерской, где я увидела абсолютно другой мир, мир художника. И тогда я поняла, что скульптура это то, чем я хочу заниматься всю жизнь и начала посвящать этому все свободное от учебы время.

После текстильного я поступила на второе высшее в Суриковский институт на факультет скульптуры и проучилась там несколько лет: в какой-то момент почувствовала, что академических и ремесленных навыков мне хватает и начала работать самостоятельно.

ПОМНИШЬ, КАК СКЛАДЫВАЛИСЬ ПЕРВЫЕ ШАГИ — ПЕРВАЯ МАСТЕРСКАЯ, ПЕРВАЯ ВЫСТАВКА, ПЕРВЫЙ ЗАКАЗ?

Первую мастерскую я начала снимать, когда училась на первом курсе в Суриковском. Я нашла ее через Facebook, это была прекрасная узенькая комната в пространстве бывшего Оптико-механического завода недалеко от института. Там были высокие потолки и окно в пол. После натурных классов в институте я приходила туда лепить творческие композиции. Иногда я там ночевала и утром шла пешком в институт. В общем, это был мой отдельный мирок — маленький, но любимый.

А потом через несколько лет я переехала в Дом Лансере в Милютинском переулке, где уже снимали студии многие современные художники. На этаже, где была моя мастерская, работали Миша Мост, Савва Савельев, в какой-то момент моим соседом стал Леша Дубинский. Тогда я уже перестала ходить в Суриковский и, мне кажется, эта среда стала логичным продолжением моего обучения: я находилась там, где люди делали свои проекты и жили этим, что послужило для меня большим вдохновением и примером после академического образования.

НАВЕРНОЕ, ТОГДА ЖЕ У ТЕБЯ НАЧАЛИСЬ ПЕРВЫЕ ВЫСТАВКИ?

Первой значимой выставкой стала для меня выставка «РайON.0» в Музее Москвы, которую сделали мои друзья. С нее началось мое возвращение к керамике. Пока я училась на скульптуре, мы не работали с керамикой — считалось, что это несерьезный и декоративный материал, поэтому я и забыла тогда, насколько это классно.

Выставка была посвящена восприятию молодыми художниками постсоветского наследия, и я придумала серию скульптур про свои воспоминания о детстве моего поколения. Мне захотелось выразить эти образы через эстетику фарфоровых статуэток, но сделать их более небрежными и обезличенными. Так я вернулась к керамике и к тому, что делала в детстве.

А ПЕРВЫЙ ЗАКАЗ?

Пока я училась, у меня даже не было мысли, что свои творческие работы можно продавать, точнее это было мечтой. Я работала как исполнитель: рисовала портреты на заказ, расписывала стены, лепила камины, фонтаны, бюсты для музыкального клипа, как-то лепила эмбрион по снимкам УЗИ в виде абстрактной скульптуры и вырезала портрет Артемия Лебедева из авокадо. Чего только не было.

ЕСТЬ ХУДОЖНИКИ-ОДИНОЧКИ, А ЕСТЬ ТЕ, КТО СООТНОСИТ СЕБЯ С БЛИЗКОЙ ПО ДУХУ ГРУППОЙ ЛЮДЕЙ. ЧТО ТЕБЕ БЛИЖЕ И ПОЧЕМУ?

Мне важно быть в кругу единомышленников — тех, кто меня понимает, и тех, кого понимаю я. У меня много близких друзей-художников, общение с которыми меня очень поддерживает и наполняет. Но работать с кем-то мне трудно, так как у меня зачастую есть свое четкое представление о том, что и как нужно делать.

ОТКАЗЫВАЛАСЬ ЛИ ТЫ ОТ ЧЕГО-ТО, ЧТОБЫ ЗАНИМАТЬСЯ ТЕМ, ЧЕМ ТЫ СЕЙЧАС ЗАНИМАЕШЬСЯ, БЫЛ ЛИ МОМЕНТ ВЫБОРА, КОТОРЫЙ ЗАПОМНИЛСЯ?

У меня всё получилось естественным путем. Первую керамическую серию вылепила для реализации своей идеи, вообще не задумываясь, что это может стать моим направлением в будущем. Просто очень искренне лепила эти работы, у меня не было даже мысли, что после этой серии я продолжу работать в таком стиле.

Но так получилось, что мне захотелось продолжить и я поняла, каким именно языком я хочу рассказать истории, а затем — стала придумываться новые серии и проекты.

РАССКАЖИ ПРО СВОЮ НЫНЕШНЮЮ МАСТЕРСКУЮ — КАК МНОГО ВРЕМЕНИ ТЫ ЗДЕСЬ ПРОВОДИШЬ, КАКОЕ МЕСТО ОНА ЗАНИМАЕТ?

Мастерская — мое место силы и пространство, в котором я создаю свой собственный мир. Она находится в так называемом городке Художников на Масловке, и местные помещения специально оборудованы под мастерские. Я работаю здесь уже шестой год и провожу здесь много времени. С тех пор, как она у меня появилась, я прихожу сюда буквально каждый день, если нахожусь в Москве. Даже когда у меня нет срочной работы, всё равно иду в мастерскую: могу просто сидеть весь день на диване, пить чай или общаться со своими любимыми соседями. Это тоже заряжающие процессы.

Последний год я живу на две страны и часто приезжаю в Москву, чтобы поработать и воплотить задуманные проекты. В такие приезды я из мастерской просто не вылезаю. И это, конечно, всё в радость, но почти каждый день работаю до ночи. Иногда мне тяжело совмещать работу и заботу о себе. Обычно я выжимаю из себя максимально всё, что могу, а потом еду в Англию и еще неделями просто отлеживаюсь с собакой в обнимку.

ПОМИМО МАСТЕРСКОЙ, ЧТО ТЫ ЛЮБИШЬ ДЕЛАТЬ И ЧТО ЕСТЬ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ, ЧТО ТЕБЕ ПРИДАЕТ РЕСУРС

Прежде всего моя собака, русская борзая по имени Весна, я ее обожаю. Не представляю свою жизнь без нее.

Очень большой заряд дают мне путешествия и взаимодействие с искусством, особенно когда это можно совместить. В любой поездке хожу по музеям как сумасшедшая. Я люблю быть в позиции наблюдателя, обожаю просто уйти в никуда и фотографировать все любопытное мне на телефон. Это важная часть моей жизни — фиксировать то, что цепляет и может пригодиться, о чем хочется подумать или, возможно, вылепить. Поэтому у меня в телефоне около 250 тысяч фотографий.

Еще моя большая страсть — коллекционирование. Помимо современного искусства, я собираю старинные иконы, киоты, скульптуру, предметы быта. Некоторые предметы я собираю для своих будущих работ. Так, в углу моей мастерской скопилось «стадо» алюминиевых лошадей, фрагментов советской карусели, с помощью которых я хочу сделать большую инсталляцию, совместив их со своими скульптурами. А на день рождения я подарила себе дореволюционную деревянную настенную скульптуру херувимов и фарфоровую статуэтку Матвеева, о которой давно мечтала. Его музей-мастерская находится за стенкой от моей мастерской.

Я собираю то, что интуитивно меня привлекает, и могу часами зависать на Авито в поисках чего-то интересного. Честно говоря, это становится проблемой, потому что домой мне никто не разрешает это тащить, и приходится все хранить в мастерской, где уже не хватает места.

ТВОИ СКУЛЬПТУРЫ МНЕ НАПОМИНАЮТ «ВОСПОМИНАНИЯ О ВОСПОМИНАНИЯХ» — ЧТО-ТО ЗНАКОМОЕ, ХОТЬ И НЕ БУКВАЛЬНО. ВКЛАДЫВАЛА ЛИ ТЫ САМА ТАКОЙ СМЫСЛ?

Да, мне кажется, что воспоминания, как и скульптуры, всегда объемны. Мы помним не конкретное детали событий, а скорее воздушные образы. Поэтому именно в этой форме мне хотелось работать со своей темой и я намеренно делаю силуэты такими размытыми и никогда не делаю деталей лиц своим персонажам. Когда я создаю серии из конкретного периода моего детства, я даю приметы этого времени — образ может быть неуточненным, но там, например, будет пакет «Мария», что-то такое, что срабатывает и запускает цепочку ассоциаций. Мы храним внутри себя кучу воспоминаний, словно в облачном хранилище, и они могут от какого-то нашего импульса загружаться.

Кажется, мои работы иногда помогают выцепить воспоминание, которое затаилось где-то, а ведь оно может быть очень важным. И тогда путем ассоциаций ты можешь к этому моменту подобраться. И да, как-то получается, что мои работы часто помогают зрителям вернуться к важному через эти образы.

КАК БЫ ТЕБЕ ХОТЕЛОСЬ, ЧТОБЫ ЗРИТЕЛЬ ВОСПРИНИМАЛ ТВОИ РАБОТЫ, КАКИЕ ОЩУЩЕНИЯ ТЫ В НИХ ВКЛАДЫВАЕШЬ И ВКЛАДЫВАЕШЬ ЛИ?

Нет, не могу заранее режиссировать, что человек может почувствовать. Оставляю это пространство зрителю.

НАД КАКИМИ ТЕМАМИ И ИДЕЯМИ ТЫ СЕЙЧАС РАБОТАЕШЬ?

Все проекты я вынашиваю годами. Мне кажется, я работаю над идеями 24 на 7: постоянно что-то фиксирую, придумываю образы, накапливаю материалы. Иногда мне кажется, что ничего не происходит, процесс может быть очень хаотичным, но в последний момент всё выстраивается и собирается в пазл.

Над выставкой «Тем временем» я размышляла в течение нескольких лет. Идея сделать археологическую инсталляцию пришла ко мне во время первой поездки в Грецию три года назад. Я обожаю античную скульптуру и то, как выставлено это искусство в археологических музеях. Изначально я думала, что сделаю функциональные объекты, вазы, а потом поняла, что хочу дополнить их разными сериями и артефактами.

Сейчас в Англии купила первую в своей жизни печку и планирую осенью сделать зарубежную выставку. Думаю, она будет вытекать из этой выставки — хочу и дальше работать с темой памяти через призму античности.

РАССКАЖИ ПОДРОБНЕЕ О ТОМ, ЧТО ПРЕДСТАВЛЕНО НА ТВОЕЙ НОВОЙ ВЫСТАВКЕ «ТЕМ ВРЕМЕНЕМ» С «ОБЪЕДИНЕНИЕМ»?

Всё началось с моей любви к античному искусству. Я давно его изучаю и многое видела вживую в музеях. Меня очень вдохновляет, как в древности скульптура была внедрена в быт и применялась в обиходе. Вазы, выполненные в форме головы, это буквально портреты с горлышком и ручками. То есть это — скульптура, которая несет функцию, что приводит меня в восторг. Я решила это переосмыслить и придумала серию ваз — фигурных сосудов в форме голов, которые мне захотелось наполнить маленькими приметами времени. Например, когда я лепила женские головы, намеренно уделяла особое внимание деталям прически, вылепливала гребешки или шапочку для плавания. В античности были важны сакральные смыслы предметов, я от них отказываюсь, но при этом воссоздаю чувство античной инсталляции и придаю ощущение, будто мы смотрим из будущего в настоящее.

ЧТО ДЛЯ ТЕБЯ САМОЕ ВАЖНОЕ В ЭТОМ ПРОЕКТЕ?

Тема фиксации действительности, момента и хрупкости воспоминаний. В инсталляции можно найти образы, через которые мы узнаем наше время, но они будто бы найдены в будущем. В каком-то смысле, работая с глиной, я противостою цифровизации и говорю через язык вечности. Мои скульптуры выглядят древними, но при этом в них воплощаются наши повседневные моменты. По сути, это свойство фиксировать действительность всегда сопровождало человека, просто сейчас это всё ушло в цифровой формат, а раньше это происходило с помощью кусочка глины. Возможно, я хочу выстроить этим связь времен. Например, недавно в книге про античную керамику наткнулась на сюжет, где парикмахер стрижет мужчину, а у меня — мама заплетает дочке косичку. Такие параллели я создаю интуитивно и нахожу им подтверждение уже постфактум.

У меня получился естественный переход от пост-советской эстетики к античной, еще более упрощенной. Это — еще более свободное воспоминание. При этом, опять же, я обращаюсь к большому символическому фрагменту времени.

Название «Тем временем» — емкая фраза, которая хорошо описывает размышления на эту тему, — будто бы в прошлом и настоящем одновременно.

КАКОЙ МОЖЕТ БЫТЬ СОВРЕМЕННАЯ СКУЛЬПТУРА, НА ТВОЙ ВЗГЛЯД?

Я люблю разную скульптуру, в том числе абстрактную. Лично мне ближе — как для восприятия, так и для моей практики — фигуративная скульптура, но я себя никак в этом не ограничиваю. У меня нет предубеждений о том, какой должна быть современная скульптура, — она может быть абсолютно любой. Главное, чтобы она была сделана искренне и из любви к форме, потому что она представляет собой что-то живое.

Скульптура вытесняет воздух, в отличие от живописи, где работа идет лишь со слоем краски. Скульптура в каком-то смысле намного ответственнее, потому что она внедряется в реальное пространство. И поэтому ее надо наделять жизнью. Лично я всегда чувствую, есть ли в скульптуре жизнь. Очень важно, чтобы она там была. Иногда мне кажется, что мои фигурки оживают по ночам, — глядя на последнюю серию, представляю, как все они перепрыгивают с вазы на вазу.